Специалисты не видят ничего страшного в сленге. Главное – чтобы юноши и девушки знали, когда он уместен, а когда лучше придерживаться литературной нормы.

«Запили мемчик в ленту!», – гогочет стайка подростков, проходящих мимо по улице. «Ма, ну это старый баг, надо мобилу менять», – советует сын. «Тян, зацени мое новое селфи!», – пишет 11-летняя племянница. Надо ли пытаться понимать этот новояз или настаивать дома на грамотном русском?

Шнурки – в стакане, а тараканы – в голове

«Когда я была маленькой, свитшоты были кофтами, барбершопы – парикмахерскими, митболы - тефтелями, а панкейки – блинчиками. И все было хорошо», – в этой шутке из Интернета немало правды.

– Мне дочь пишет в сообщениях: «Сорян, папа! Зашилась на работе, щас кину инфу». Мне забавно это читать, это меня не раздражает, но сам я предпочитаю писать на правильном русском, – делится сокольчанин Олег Зотов. 

В некоторых семьях «на разных языках» говорят лишь младшее и старшее поколения, в других уже и родители, которые сами знакомы со сленгом из серии «шнурки в стакане», не вполне понимают, что имеют в виду дети, когда «войсят» или «рофлят». 

Среди них есть «хейтеры» (те, кто выражает агрессию и насмешки над другими в соцсетях), «лалки» (девушки, попавшие в смешную ситуацию), «фолловеры» (поклонники и те, кто с симпатией к вам относится) и «краши» (люди, в которых влюблены).

И, как бы мы ни старались за ними угнаться, в каждом новом сообществе появляются все новые и новые кодовые словечки. 

– Я очень много общаюсь с молодежью. Иногда, разговаривая с первокурсниками, у меня создается ощущение, что это какой-то новый язык. Это как с английским: как будто бы они разговаривают на продвинутом уровне, а ты еще только вливаешься. Но я не вижу в этом ничего плохого. Это необратимый процесс для языка, – делится Евгения Парамонова, специалист пресс-службы ЧГУ, преподаватель компьютерной верстки и дизайна. 

Язык все переживет

В словаре нынешней молодежи – огромное количество англицизмов, которые пришли из соцсетей, игровой и компьютерной терминологии. Многие эксперты считают это совершенно нормальным явлением в языке.

– Тут еще надо разобраться, кто на кого больше влияет. К примеру, как, преподавая маркетинг, рекламу и PR, избежать английских терминов, на которых основаны эти специальности? Мы каждый новый семинар начинаем с определения самой терминологии, чтобы говорить на одном языке, – говорит Александр Чернов, профессор ЧГУ, заведующий кафедрой социальных коммуникаций и медиа. 

Он рассказывает, что такие понятия, как «кросс-культурные коммуникации» (межкультурные взаимоотношения), «рэндомизация» (случайный выбор), «таргетирование» (нацеливание, разделение по целевым аудиториям), «мерч» (сувенирная продукция) постепенно переходят из профессиональной сферы в обычную речь.

– Перечитайте «Войну и мир» Толстого: там целые страницы на французском, вся речь пересыпана французскими оборотами. И ничего страшного с языком не случилось. Что-то остается в языке, что-то уходит, – добавляет Наталья Козырева, череповецкий психолог, соавтор книги «Детомотиватор». 

Но доктор филологических наук, профессор ВоГУ Гурий Судаков считает, что очень многое зависит от того, как преподаются русский язык и литература в школе: хороший учитель – лучшая «прививка» от языковой «заразы».

– Мой внук сейчас учится на переводчика в Москве, а до старших классов совершенно не интересовался языками. Но в школу пришла новая учительница, которая буквально влюбила нашего Гришу в русскую поэзию! А так, может быть, между собой дети и общаются на своем языке, но при мне – никогда, – рассказал Гурий Васильевич.

– Русский язык переживет все! – убежден доктор филологических наук Александр Чернов. – Нет плохих слов, есть слова, неуместно употребленные. И надо просто уметь пользоваться языком. 

Елена Грудева, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой отечественной филологии и прикладных коммуникаций Череповецкого государственного университета, рассказала, что язык быстро реагирует на социальные изменения, поэтому и молодежный сленг со временем меняется. Но не все сленговые слова заимствованы из английского. К примеру, легко понять, откуда взялись «укатайка» (безудержный массовый смех) или «просохатить» (пропустить, прозевать). 

– Ничего плохого в молодежном сленге я не вижу: это возрастные особенности поведения. Важно, чтобы человек владел несколькими языковыми кодами (в том числе литературным языком), понимал, в какой ситуации какой код использовать, и умел переключаться с одного кода на другой, – резюмирует Елена Грудева. 

Непонятно – спроси!

– Молодежные сленги всегда были и будут. Это дает подросткам возможность чувствовать себя более независимо от взрослых, обозначить свою принадлежность к «своим», почувствовать себя в «своей стае», – поясняет детский и семейный психолог Надежда Гольбрайх. – Не мешало бы учителям русского языка и литературы проводить уроки, на которых вместе со школьниками составлялись бы словари с расшифровкой молодежных терминов и ставилась задача вместе найти аналоги в русском языке.

– Стыдить за использование таких словечек, ругать ребенка – это приведет лишь к отдалению и замкнутости. Гораздо лучше самому спросить, если что-то непонятно, или найти значение слова в Интернете, а потом при случае его использовать. Это, наоборот, удивит и вызовет у подростка лишь уважение, если «родитель в теме», – добавляет семейный психолог Наталья Козырева.

Она рассказывает, что многие подростки вообще живут двойной жизнью, на глазах у родителей общаясь вежливо и культурно, а в общении со сверстниками буквально преображаясь. И когда родители вдруг случайно читают переписку своих детей с друзьями и одноклассниками, нередко в шоке они приходят на консультацию к психологу: «Я не знала, что он/она такой/такая! Что делать?!»

Ответ на этот вопрос однозначен: учиться разговаривать с ребенком. Но не о языке, а о том, что подростка действительно интересует. Иначе пропасть - и языковая, и эмоциональная – будет только расти. 

– Как родителям понимать детей? Больше с ними говорить. Во-первых, так вы будете ближе к своему ребенку, будете знать, что его волнует, интересует. Не удивляйтесь, если вы услышите рассказ о непонятной компьютерной игре: это часть нашей жизни, – советует пятикурсник ВоГУ Даниил Заботин, будущий учитель русского языка и литературы.

При этом добавляет, что сам он относится к англицизмам лояльно. Современная картина мира диктует нам те реалии, для которых необходимы новые слова. Но если реалия есть, а русского слова нет, то мы прибегнем к помощи другого языка. Скажем ли ему за это спа­сибо? Каждый решит для себя сам.

– Мои родители не понимают многих слов, но это их не бесит. Они спокойно спрашивают их значение и потом используют уже в своей речи. Выглядит это прикольно! Постоянно делаем селфи, ездим чиллить семьей на дачу, рофлим друг друга и иногда бомбим из-за мелочей. Все как у всех! – делится Полина Готовчиц, недавняя выпускница ЧГУ по специальности «русский язык и литература». 

Кек, лол и другой рофл

Студентка ЧГУ Елена Ципилева, занимающаяся со школьниками на практике, подмечает, что наиболее часто у детей встречаются такие слова, как «жиза», «лол», «ору» (смеюсь), «трэш», «рофл». Часто знакомые нам слова намеренно изменяются, например, вместо «кайф» – «каэф», «элита» – «илита», «извини» – «сорян», «спасибо» – «сяб».

Современные способы общения нацелены на быстроту переписки в соцсетях и мессенджерах. И на смену выражения эмоций пришли короткие аббревиатуры. Вместо «смешно» или «ухохочешься» – «лол», «кек» или «рофл». 

Слово «лол» пришло из английского и является сокращением от «очень громко смеяться». В отличие от «лол» слово «кек» выражает более злой смех. 

– Это нормальное стремление к сокращению усилий, прилагаемых в речи. Например, слово «кринж» (от анг. Cringe – ежиться) выступает вполне удобным заменителем громоздкой конструкции «испанский стыд» (когда стыдно за то, что делает другой человек), – рассказывает Дмитрий Моторов, студент 5-го курса ВоГУ по специальности «история и право».

– Когда-то много заимствований было из французского языка, но это время прошло. Так и тут. Это неизбежно. Главное – успевать узнать слова, а то спустя даже год можно почувствовать себя старым, – добавляет череповчанка Екатерина Крылова, студентка второго курса магистратуры Института социальных и гуманитарных наук.

Статья: «Красный Север»